При изучении отдельного социального явления сначала обращаешь внимание на явные, очевидные его проявления, но затем по мере накопления эмпирического материала, наряду с естественным теоретическим обобщением и классификацией, формируется потребность выявления и периферийных, неявных, скрытых, малозначащих проявлений феномена. Поэтому познавательный интерес исследователя логично перемещается на «мелочи», которые впоследствии неизбежно приобретают высокий статус для понимания различия общего и единичного. Возможно, что именно мелкие различия, в конце концов, оказывают наиболее значимое воздействие на субъект, так как они в совокупности структурируют его жизненное пространство.

С другой стороны, эскапизм оказывается связанными воедино с множеством других аналогичных и сходных феноменов, которые маскируют его, видоизменяя структуру, свойства, качества и степень воздействия. Наряду с явным эскапизмом, при котором субъект прямо отказывается от собственной активности в социальном взаимодействии и формирует для себя замкнутое пространство подлинности жизни, возникают модусы нетипичного эскапизма.

Изучая опыт проведения студенческих конференций в вузах, обращает на себя внимание, как отделяется группы «эскапических» студентов. В первых рядах, наиболее послушные студенты, а на последних рядах те, которые, как они считают себя «загнанны» на это мероприятие, которое ими расценивается как пустое времяпрепровождение. При этом формируется уникальная театрализованная ситуация. Каждый занимается своим делом: передние ряды слушают (делают вид, что слушают) докладчика, задние ряды, – и здесь следует отметить изобретательность в дистанциировании от навязываемой практики, главное условие – не мешать или мешать минимально первым рядам, – читают только им важные тексты, играют в игры на коммуникаторе, общаются в аске, или же полностью отключаются, дремлют  открытыми глазами. И если контроль на таких мероприятиях мягкий, то с течением времени, когда внимание руководства ослабевает, то студенты с задних рядов начинают по одному, малыми группками покидать аудиторию сразу после завершения очередного доклада. И, в конце концов, в аудитории остаются только антиэскаписты, только те, которым интересно мероприятие и которые пришли, чтобы учиться и учить. Поэтому такой «отсев» стоит только приветствовать как важную практику выявления группы онтологически истинных субъектов.

Если количественно исследовать соотношение эскапистов и антиэскапистов, то обнаруживается, что соотношение тех и других сопоставимо: примерно половина слушателей покидают и половина остаются в аудитории. Разумеется, такой социальный отсев выступает естественной практикой: в спортивные, туристические и им подобные секции в школе принимается все желающие (или почти все) и потом естественно большая часть отсеется, большая часть не считает, что этот вид деятельности является для них «своим» видом деятельности.